Шопен в Иране. От воспоминаний к надежде
Michelle ASSAY
Самыми популярными среди иранцев являются „Революционный этюд” и „Вальсы” Шопена.
.Иран, наверное, не первая страна, которая приходит в голову, когда речь идет о наследии Шопена. Однако его имя в этой стране остается на втором месте после Бетховена в области классической музыки (на персидском языке известной как musighi jahani, что буквально означает «музыка мира»). В 1960 г. иранская пианистка получила третью премию на конкурсе Шопена, позже был реализован проект обучения музыки Шопена детей с аутизмом и синдромом Дауна, а недавно иранский художник создал трехмерный портрет композитора по мотивам его посмертной маски. Как видим, музыка и образ Шопена являются неотъемлемой частью иранской культуры, несмотря на потрясение и изменение режима и идеологии. В 20-м веке, и особенно в 1940-х годах, композиции Шопена были включены в западное обучение фортепиано. Они также являются одними из первых, которые вернулись к публичному распространению – будь то на кассетах или телевидении – после отмены запрета на прослушивание и распространения западной музыки, введенной после революции 1979 года.
В 2010 году иранцы с размахом отметили 200-летие со дня рождения Шопена. BBC Persian, вещающая из Лондона, опубликовала на своем сайте статью о Годе Шопена – Али Амини Наджафи представил романтический рассказ о музыке чувств и эмоций. В своем тексте он назвал композитора „тихим” и рассказал историю его сердца. Интересно, что только во французской и персидской Википедиях есть отдельная статья, посвященная судьбе сердца композитора, отделенного от тела и перевезенного на любимую родину Шопена – в Польшу. Публикация BBC была во многом симптоматична для иранского сентиментального восприятия Шопена как символа молчаливого страдания. Это популярное изображение композитора, давно появляющееся на персоязычных сайтах и в СМИ.
В Иране 200-летие со дня рождения Шопена отметил, прежде всего, самый важный тамошний литературно-художественный журнал «Бухара». Редакция журнала посвятила композитору одну из серии «Вечер из…» и организовала масштабное событие, включавшее лекции, презентации и выступления. Во время этого мероприятия, организованного совместно с Посольством Польши в Иране, также была открыта недельная выставка в Галерее 66 в Тегеране. На ней было представлено 50 плакатов, связанных с Шопеном, тщательно отобранных из огромной коллекции Кшиштофа Диды, польского графика, собиравшего свою коллекцию в течение трех десятилетий. На вечере выступил Али Дехбаши, главный редактор журнала, который возвышенно рассказал о жизни и творчестве Шопена, сосредоточившись, прежде всего, на его похоронах в Париже. В речи содержалась не только информация о музыке, которую исполняли во время похорон композитора, но и разнообразные и яркие описания, в частности, подробности костюмов и внешнего вида гостей. Другие выступления были одинаково полны страсти и убеждений. Преподаватель Тегеранской консерватории Амир Асраф назвал Шопена «уникальным бриллиантом в чудесном перстне истории мировой музыки, что подтверждает своим блеском славу и величие не только истории искусства, но и истории человеческой цивилизации».
Некоторые из этих речей были замешаны в расширенном формате в специальном выпуске Бухары, опубликованном вскоре после годовщины. В издание также вошли переводы и фрагменты других текстов. Почти все они носили биографический характер, подробно описывали разные моменты жизни Шопена, но не содержали музыкальных комментариев и упоминаний о новых направлениях исследований. Следует подчеркнуть, к сожалению, что в этих текстах отсутствует какая-либо информация о наследии Шопена в Иране, а также хоть единственная ссылка на Таню Ашот-Арутунян, иранскую пианистку, занявшую третье место на Международном конкурсе Шопена в 1960 году, что до сих пор является крупнейшим международным достижением иранских пианистов. В то же время журнал наполнен разнообразными, теперь уже классическими исследованиями, в частности «обязательными» фрагментами «Аспектов Шопена» Корто, трудом Жан-Жака Эйгельдингера о педагогическом подходе Шопена, переводом текста Джеральда Абрахама о его музыкальном стиле, а также фрагментами «Men of music» Уоллеса Броквея. . Среди последних исследований в издание включен фрагмент книги Бениты Эйслер «Похороны Шопена» с 2004 года (хотя снова без ссылки на источник) и тексты Барбары Смоленско-Зелинской о Шопене. Также там нашли свое место отчеты по самим празднованиям двухсотлетий с отрывками речей, фотографиями и именами ведущих, в том числе музыкантов, выступавших во время мероприятия.
Среди речей выделялось заявление посла Польши в Иране Юлиуша Гойло, единственного сделавшего политическую ноту, поместив любовь Ирана и Польши к Шопену в контекст диктаторского прошлого обеих стран (конечно, без конкретных ссылок на их ситуацию в то время). «Иран и Польша имеют схожую историю», – сказал он. – Мы тоже годами жили под игом диктатуры и боролись за свою свободу. Мы также верим, что мы уникальная нация и, как и вы, гордимся своей историей. (…) Шопена знают во всем мире. Но для нас он еще более особенный, потому что он – поляк».
Кроме поэтического и романтического образа, польскость Шопена является одной из доминантных черт композитора в иранском контексте. Композитор выступает как неотделимый символ Польши и боли изгнания, чаще всего в документальных фильмах и проектах о польских беженцах в Иране.
***
.После заключения между СССР и Германией Пакта о ненападении Риббентропа-Молотова в 1939 году Польша была разделена между двумя странами, и советские власти начали кампанию по очищению своей части Польши от «классовых врагов». В рамках этой акции в Сибирь было сослано более миллиона человек. После того, как Гитлер нарушил пакт и СССР присоединился к союзникам, многих задержанных отправили в Иран, который был разделен на две зоны влияния: советскую на севере и британскую на юге. Тех, кто мог воевать, призвали в армию Андерса, только что вышедшего из Лубянской тюрьмы. Через несколько недель тысячи голодающих поляков, преимущественно женщин и детей, прибыли в Иран, сначала в порт Бандар-е-Пехлеве (сегодня Бандар-э-Анзали) на Каспийском море, а позже в Тегеран и Исфаган. Выжившие часто рассказывали о теплом и гостеприимном приеме местных жителей. Вскоре польские беженцы, большинство из которых до эмиграции принадлежали к интеллектуальной, промышленной и культурной элите, создали отдельную польскую анклаву в Тегеране, оставив неизгладимый след в культурной жизни города.
Через четыре года большинство беженцев покинули эту территорию. В своем убедительном документальном фильме 1983 года «Забытый реквием» Хосров Синай прослеживает судьбу немногих оставшихся. Имея среди прочего опыт в музыке, Синай наполнил свой фильм музыкой, которая служит нитью, объединяет, отражает и комментирует разные истории страданий и выживания. Центральная героиня его фильма – Анна Борковская, певица, актриса и преподаватель фортепиано, становится олицетворением этой музыки и этих историй. Она открывает и завершает фильм исполнением польской песни (на перском языке, что является трогательным символом связи между двумя близкими ей странами). По мере развития сюжета композиции Шопена становятся лейтмотивом одиночества и потери, голосом выживших и выражением их общей боли изгнания. Эти музыкальные фрагменты, особенно ноктюрны Шопена, являются фоном для образов опустошения – могил погибших и слез оставшихся после них.
Музыка Шопена до сих пор служит озвучиванием истории поляков в Иране, которую мы можем наблюдать, среди прочего, в короткометражном документальном фильме проекта «Дети Исфагана», в рамках которого организованы выставки фотографий польских детей, нашедших убежище и опеку в титульном городе. На этих выставках, организованных в Тегеране и Исфагане в 2017 году в сотрудничестве с Институтом Адама Мицкевича были представлены ранее неизвестные фотографии, найденные в студии в Исфахане более 50 лет после окончания Второй мировой войны.
Музыка Шопена носит не только символический характер, что также является результатом популярности и узнаваемости некоторых его произведений. По всей вероятности, это был элемент концертов и других музыкальных мероприятий, которые польские беженцы организовывали, чтобы сохранить память о родине. Своим первым опытом игры (или по крайней мере попытки сыграть) музыку Шопена, когда я еще была начинающей пианисткой, я обязана своей учительнице фортепиано Анне Борковской, упомянутой выше героини документального фильма Синай. Я не знала ее истории. Я только знала, что она полька и замужем за иранцем по имени Афхами. Она была первым преподавателем, который, несмотря на то, что я была относительно новым студентом, побуждал меня открыть для себя музыку Шопена, играя со мной такие пьесы, как «Прелюдия тропического леса» и «Ноктюрн ми-бемоль мажор», ор. 9 №2. Она исполняла партию левой руки, а я пыталась обозначить мелодию.
Десятилетиями ранее другие музыканты-иммигранты, часто русские или армянские, популяризировали музыку Шопена (вместе с остальным западным музыкальным каноном), обучая ранние поколения иранских музыкантов. Такие имена, как Кити Амир Хосрави (родившийся в России) и Татьяна Харатян (россиянка и армянка), часто появляются, хотя и бегло и без подробностей, в биографиях некоторых выдающихся иранских композиторов. Одним из них был Джавад Маруфи (1912–1993). Его познакомил с Шопеном Харатиан, и его собственные фортепианные композиции демонстрируют явное влияние Шопена. Следует также упомянуть, что один из ведущих теоретиков музыки Ирана разработал свою методику обучения полиритмии, когда его сестра, еще одна ученица Харатиана столкнулась с задачей сыграть Фантазию-экспромт Шопена. Что касается более поздних поколений, то Алиреза Машайехи (род. 1940), один из первых представителей современной и авангардной музыки в Иране, включил в свое творчество произведения Шопена, в частности для альбома 1998 года Avec Chopin (Op. 130), который содержит фрагменты разных произведений композитора, в том числе Вальс ля минор, Вальс ми минор и Баладу до минор.
Упомянутые здесь музыканты в основном происходили из элитных семей и в юности уехали за границу, чтобы учиться в самых выдающихся европейских консерваториях. По возвращении в Иран они пропагандировали музыку западного стиля в своих композициях или выступлениях. Эмануэль Малик-Асланян (1915–2003; армяно-иранское происхождение, родился в России), один из величайших иранских пианистов и композиторов, учился у Конрада Ансорге, который сам был учеником Листа, а позже Пауля Хиндемита. Малик-Асланян рассказал историю о том, как, не зная о фашистском запрете, он играл произведение Шопена во время концерта в Берлине, на котором присутствовал сам Гитлер. Пари и Ариана Баркеши, отцом которых был Мехди Баркешли, один из теоретиков иранской музыки, обучались в Париже. Обе добились больших успехов как пианистки. В частности, имя Пари часто появлялось на концертных афишах 1960-х и 1970-х годов, где рекламировались сольные концерты, среди которых были исполнены композиции Шопена.
Однако самые большие достижения принадлежат Тане Ашот-Арутюнян (1937–2022). Она родилась в Тегеране, дочь отца русского и матери армянки. В возрасте 14 лет она уехала из Ирана в Париж, где училась у таких известных деятелей, как Лазарь Леви. После участия в конкурсе Шопена в 1955 году она решила продолжить обучение в русской школе. Она переехала в Москву и принялась учиться у Льва Оборина (лауреата первого конкурса Шопена, организованного в 1927 году). Кульминацией ее славной карьеры стал 6-й Шопеновский конкурс в 1960 году, где она получила третью премию (первое место получил Маурицио Поллини, второе – Ирина Зарицкая). К сожалению, ее отношения с Ираном не выходили за пределы нескольких концертных выступлений, в том числе исполнение Второго фортепианного концерта Шопена в 1953 году с Тегеранским симфоническим оркестром под руководством Мортезы Ханнане (другого музыканта, учившегося на Западе). В 1960-х годах Ашот-Арутюнян переехала из Парижа в Лиссабон, где она и ее муж Секейра Коста, пианист, стали одними из самых известных преподавателей города.
***
.В последние три десятилетия правления династии Пахлеви (1950–1970) состоялась агрессивная кампания культурной вестернизации, которая сделала Иран привлекательным направлением (не только финансово) для многих известных деятелей. Важнейшим моментом этих мероприятий стал ежегодный Фестиваль искусств в Ширазе, который проходил с 1967 по 1977 год среди древних руин Персеполиса и включал в себя чрезвычайно перспективные и амбициозные программы. Фестиваль, созданный для продвижения модернизма в искусстве и культурного обмена между Востоком и Западом, принимал, в частности, Питера Брука, Мориса Бежара, Янниса Ксенакиса, Карлхайнца Штокгаузена, Кшиштофа Пендерецкого и Артура Рубинштейна. Краткая видеозапись выступления Рубинштейна 1968 года показывает, как он с удовольствием наслаждается гостеприимством, репетируя свое фортепиано на главной сцене под открытым небом. Другой показывает, как он играет марш из оперы Прокофьева „Любовь к трем апельсинам” перед тем, как его поздравит Фара Пахлеви, жена шаха. Его сольный концерт также включал Полонез ля-бемоль мажор, ор. 53 Шопена (известный как Героический) и Ноктюрн Op. 15 №2. В следующем году музыка Шопена появилась в сольных программах Марты Аргерих (фортепианная соната №3) и Ивонн Лорио (Баркарола). Фестиваль стал демонстрацией местных талантов, как в сфере персидской традиционной музыки, так и в западной художественной музыке. На первом фестивале 1967 г., например, состоялся концерт иранской пианистки Новин Афруз, в программе которой были Andante spianato и Большой полонез ми-бемоль мажор, ор. 22 Шопена.
Революция 1979 года и связанные с ней культурные, идеологические и социальные ограничения привели к внезапной остановке или по крайней мере временному прекращению музыкальной деятельности в стране, что особенно остро было ощутимо во время жизни лидера революции и первого верховного лидера Ирана айятолы Рухоллы Хомейни. После смерти Хомейни в 1989 году произошло постепенное, хотя и переменное ослабление ограничений, особенно во время относительно умеренного президентства Мухаммеда Хатами (1997–2004). При Хатами произошло контролируемое возвращение к западной художественной музыке и культурному обмену. Наряду с революционной музыкой и тщательно отобранным репертуаром персидской традиционной музыки, западная музыка была одним из жанров, постепенно вернувшихся в публичную сферу. Этот репертуар тщательно контролировался, и каждый новый проект вынужден сталкиваться с бесчисленными препятствиями, чтобы получить обязательный яваз (разрешение) от Министерства Культуры и Просвещения. Табу на женские сольные голоса все еще действует, но это не касается музыки Шопена или инструментальной музыки в целом. Однако в первые годы после революции сегрегация и цензура распространились даже на сольных инструменталисток. В последнее время пианисткам удается (хотя не всегда без проблем) выступать для смешанной аудитории, как, например, во время шопеновских торжеств в 2010 году или во время сольного концерта Шопена, также организованного совместно с Посольством Польши по случаю годовщины со дня рождения Шопена в 2022 году. Альбом Avec Chopin, выпущенный в Иране, также содержит выступление пианистки Фаримы Гавам-Садри.
Хотя кажется, что времена гастролей и музыкантов мирового класса в Иране прошли, иностранцы иногда исследуют местную сцену, особенно во время ежегодного фестиваля Фаджр (чествующий революционную победу 1979 года). Заголовки типа «Голландский пианист привез Шопена в Иран», вспоминая о концерте Николаса ван Пуке во время 37-го фестиваля Фаджр в 2023 году, четко указывают на престижное положение музыки польского композитора. Его магнетизм повлиял и на местных музыкантов. Instagram, самая популярная социальная сеть страны, полная клипов молодых пианистов, демонстрирующих свои музыкальные способности. Они исполняют самые популярные среди иранцев произведения, в частности, «Революционный этюд» Шопена и вальсы.
Следует также привести два трогательных примера музыки как катализатора исцеления и надежды, которые, хоть и не имеют прямого отношения к Шопену, несомненно, находятся под эгидой его музыки. В течение семнадцати лет иранская пианистка Айлин Агахи использует, среди прочих, творчество Шопена для борьбы с предубеждениями по нейроразнообразию. Она работает с молодыми людьми с аутизмом и синдромом Дауна, обучая их читать музыку и создавая для них платформу, чтобы их увидели и услышали. Агахи регулярно учит «своих» детей произведениям Шопена, включая Вальс си минор (Op. 69, № 2) и Вальс ля минор (Op. posth.).
.В июне 2023 года во время фестиваля в Сибиу, Румыния, музыка Шопена стала звуковым сопровождением еще одной важнейшей встречи. Израильский Революционный Оркестр исполнил драматическую гибридную композицию Moods, в которой была включена Прелюдия ля минор Шопена. По этой причине израильтяне подружились с иранской театральной группой Saye (что означает «тень»), и их лидеры пожали друг другу руки под восторженные аплодисменты. „Наши страны – враги, но мы – друзья”, – сказала Сара Расулинежад из группы Saye. В ответ Омер Лакнер Райхенталь, генеральный директор Революционного Оркестра, сказал: «Если спрашивать меня, то мы можем заключить мир». Как видим, музыка все еще объединяет, а Шопен и его произведения являются важной частью наднационального и межкультурного моста.
